Неудача
Илья Сергеич Пеплов и жена его Клеопатра Петровна стояли у двери и жадно подслушивали. За дверью, в маленькой зале, происходило, по-видимому, объяснение в любви; объяснялись их дочь Наташенька и учитель уездного училища Щупкин.
- Клюет! - шептал Пеплов, дрожа от нетерпения и потирая руки. - Смотри же, Петровна, как только заговорят о чувствах, тотчас же снимай со стены образ и идем благословлять... Накроем... Благословение образом свято и ненарушимо... Не отвертится тогда, пусть хоть в суд подает.
А за дверью происходил такой разговор:
- Оставьте ваш характер! - говорил Щупкин, зажигая спичку о свои клетчатые брюки. - Вовсе я не писал вам писем!
- Ну да! Будто я не знаю вашего почерка! - хохотала девица, манерно взвизгивая и то и дело поглядывая на себя в зеркало. - Я сразу узнала! И какие вы странные! Учитель чистописания, а почерк как у курицы! Как же вы учите писать, если сами плохо пишете?
- Гм!.. Это ничего не значит-с. В чистописании главное не почерк, главное, чтоб ученики не забывались. Кого линейкой по голове ударишь, кого на колени... Да что почерк! Пустое дело! Некрасов писатель был, а совестно глядеть, как он писал. В собрании сочинений показан его почерк.
- То Некрасов, а то вы... (вздох). Я за писателя с удовольствием бы пошла. Он постоянно бы мне стихи на память писал!
- Стихи и я могу написать вам, ежели желаете.
- О чем же вы писать можете?
- О любви... о чувствах... о ваших глазах... Прочтете - очумеете... Слеза прошибет! А ежели я напишу вам поэтические стихи, то дадите тогда ручку поцеловать?
- Велика важность!.. Да хоть сейчас целуйте!
Щупкин вскочил и, выпучив глаза, припал к пухлой, пахнущей яичным мылом, ручке.
- Снимай образ! - заторопился Пеплов, толкнув локтем свою жену, бледнея от волнения и застегиваясь. - Идем! Ну!
И, не медля ни секунды, Пеплов распахнул дверь.
- Дети... - забормотал он, воздевая руки и слезливо мигая глазами. - Господь вас благословит, дети мои... Живите... плодитесь... размножайтесь...
- И... и я благословляю... - проговорила мамаша, плача от счастья. - Будьте счастливы, дорогие! О, вы отнимаете у меня единственное сокровище! - обратилась она к Щупкину. Любите же мою дочь, жалейте ее...
Щупкин разинул рот от изумления и испуга. Приступ родителей был так внезапен и смел, что он не мог выговорить ни одного слова.
"Попался! Окрутили! подумал он, млея от ужаса. - Крышка теперь тебе, брат! Не выскочишь!"
И он покорно подставил свою голову, как бы желая сказать: "Берите, я побежден!"
- Бла... благословляю... - продолжал папаша и тоже заплакал. - Наташенька, дочь моя... становись рядом... Петровна, давай образ...
Но тут родитель вдруг перестал плакать, и лицо у него перекосило от гнева.
- Тумба! - сердито сказал он жене. Голова твоя глупая! Да нешто это образ?
- Ах, батюшки-светы!
Что случилось? Учитель чистописания несмело поднял глаза и увидел, что он спасен: мамаша впопыхах сняла со стены вместо образа портрет писателя Лажечникова. Старик Пеплов и его супруга Клеопатра Петровна, с портретом в руках, стояли сконфуженные, не зная, что им делать и что говорить. Учитель чистописания воспользовался смятением и бежал.
