МЕЛИХОВСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ ЧЕХОВА

Годы жизни А. П. Чехова в Мелихове совпали с периодом бурного развития капитализма в России, с тем переломным периодом, когда, по определению В. И. Ленина, «...старое бесповоротно, у всех на глазах рушилось, а новое только укладывалось...» (В. И. Ленин. Соч., т. 17, стр. 31)

Проблема народа - центральная проблема русской общественной жизни - приобретала в 90-е годы особую остроту и связывалась с революционным движением. Голод 1891 -1892 гг. сделал вопрос о положении крестьянина в России особенно актуальным.

Либерально-народнические иллюзии о деревне, широко отраженные в русской литературе 80-х и 90-х годов, переживали кризис. Работы В. И. Ленина, посвященные анализу экономического положения русской деревни, и в особенности гениальный труд «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» (1894), нанесли сокрушительный удар народническим представлениям о русской деревне.

Как подлинно великий художник Чехов не мог не отразить в своем творчестве общественный подъем, которым отмечено начало 90-х годов. Произведения Чехова несли в себе протест против мертвящих, казенных форм жизни. Таковы произведения, над которыми Чехов работал в первый год своей мелиховской жизни: «Остров Сахалин» - итог наблюдений Чехова над бытом ссыльнокаторжных на Сахалине - и рассказ «Палата № 6», законченный в Мелихове. В этом рассказе образ провинциального города с тюрьмой и больницей становится обобщенной картиной русской дореволюционной действительности, зажатой тисками самодержавия, а больничная палата психиатрического отделения - символом самодержавно-бюрократического строя.

Царская цензура не заметила обличительной направленности рассказа. Но в России уже был читатель, который понял его подлинный политический смысл. Этим читателем был В. И. Ленин. В воспоминаниях А. И. Ульяновой-Елизаровой приведен отзыв В. И. Ленина о рассказе «Палата № 6»: «Когда я дочитал вчера вечером этот рассказ, мне стало прямо-таки жутко, я не мог оставаться в своей комнате, я встал и вышел. У меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6».

Рассказ «Палата № 6» знаменует начало того нового этапа в творческом пути Чехова, который связан с мелиховским периодом.

Однако в эти годы круг наблюдений Чехова не ограничивается только мелиховскими впечатлениями. Он, как и прежде, живет большой творческой жизнью, часто бывает в Москве и Петербурге, путешествует. Писатель получает множество газет и журналов, интересуется всеми злободневными проблемами русской жизни, (находится з курсе важнейших событий.

Непосредственное общение с народом не только обогатило Чехова новыми впечатлениями, но и помогло ему осмыслить и обобщить огромный запас жизненных наблюдений. Мелиховская действительность входила в творческое сознание Чехова не отдельными фактами и эпизодами, а всей той правдой русской жизни, которую писатель выразил в художественных образах произведений 90-х и 900-х годов.

Мелиховские впечатления в творчестве Чехова сказались в острой постановке социальных, морально-этических и философских проблем, в художественной разработке темы народа и в первую очередь в изображении русской дореволюционной деревни.

Чехов и раньше изображал отдельные эпизоды из деревенской жизни, давал образы крестьян, картины природы. Но жизнь в Мелихове заставила его по-новому подойти к изображению деревни. В Мелихове он узнал жизнь крестьянства во всем ее многообразии и противоречиях, вплотную столкнулся с процессом классового расслоения в деревне, с пролетаризацией крестьянства.

«Я, живя в Московской губернии, на десятки верст в окружности знал чуть ли не каждую избу и мог писать о том, что видел и слышал».

Чехов дал в своих произведениях смелое антинародническое изображение русской дореволюционной деревни, показал неизбежность разорения крестьянства в условиях капитализма. Тема деревни, тема народа стала основной в творчестве Чехова 90-х и 900-х годов.

В Мелихове А. П. Чехов много писал. Старожилы Мелихова вспоминают о том, что ежедневно до глубокой ночи горел свет в кабинете Антона Павловича. Говоря о беллетристическом значении Мелихова, сам писатель прежде всего связывал его с повестью «Мужики». О том, что многие картины деревенской жизни, изображенные в «Мужиках», выросли из мелиховских впечатлений, свидетельствует записная книжка Чехова.

Вот, например, две записи.

«Бабушка высекла внучку Машу. Маша потихоньку (из мести) налила ей в суп молока, чтобы она оскоромилась (был великий пост) и потом воображала, как бабушка горит за это в аду. Бабка целый день ругается, ругает зятя, бедного, которого «взяли в дом»».

Вторая запись:

«Изба. Девочка в валенках на печи. Отца нет дома. Кошка.

- А кошка у нас глухая.

- Отчего?

- Так. Побили».

Почти дословно перешла в повесть из записной книжки Чехова и гневная обличительная характеристика деревенских кулаков, в основе которой также лежали мелиховские впечатления: «Кто держит кабак и спаивает народ? Мужик. Кто растрачивает и пропивает мирские, школьные, церковные деньги? Мужик. Кто украл у соседа, поджег, ложно показал на суде за бутылку водки? Кто в земских и других собраниях первый ратует против мужиков? Мужик...»

Эти факты, взятые из действительности, помогли писателю увидеть ту большую правду крестьянской жизни, которая и составила содержание «Мужиков». Интересно, что А. П. Чехов заканчивает свою повесть во время работы по переписи населения, когда он ходил по избам в Мелихове и «стукался головой о притолоки».

Жители Мелихова легко узнают в повести «Мужики» свою деревню, вспоминают описанные в ней события. В Мелихове действительно существовали и трактир и слобода Холуевка. Можно думать, что в «Мужиках» отразилась и зима неурожайного 1892 г.:

«О, какая суровая, какая длинная зима!

Уже с Рождества не было своего хлеба, и муку покупали... В хлеву день и ночь раздавалось мычанье голодной коровы, надрывавшее душу у бабки и Марьи. И, как нарочно, морозы все время стояли трескучие, навалило высокие сугробы; и зима затянулась...»

В жизни крестьян «в течение лета и зимы бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди живут хуже скотов...» Пьянство, драки отравляли жизнь деревни. Но в этих «страшных мужиках» Чехов сумел увидеть людей, почувствовать их большую, искалеченную социальным строем душу и встал на защиту человеческих прав и человеческого достоинства: «...они люди, они страдают и плачут, как люди, и в жизни их нет ничего такого, чему нельзя было бы найти оправдания».

И героиня повести, уходя из деревни, после тяжелой голодной зимы, чувствует себя навсегда связанной с ней, уносит в своем сердце любовь к крестьянам, горячее сочувствие и сострадание к ним.

Повесть заканчивается светлым, радостным весенним мелиховским пейзажем, желанием «лететь вместе с птицами» навстречу счастью, которое должно быть в жизни каждого человека.

Появление повести «Мужики» вызвало большую тревогу в цензуре. Исполняющий обязанности цензора доносил в цензурный комитет: «В первой половине апрельской книжки «Русской мысли» в цензурном отношении особенного внимания заслуживает статья А. П. Чехова «Мужики». В ней слишком мрачными красками описывается положение крестьян, проживающих в деревнях». В ответ на это донесение из цензурного комитета последовал краткий, но выразительный ответ: «Исключить страницу 193. Чехова при несогласии арестовать».

«Мужики» произвели огромное впечатление на современников А. П. Чехова. Этой повестью писатель нанес сокрушительный удар народническим представлениям о русской деревне. Вокруг «Мужиков» разгорелась острая полемика между народниками и марксистами, которая нашла отражение в журналистике 90-х годов.

««Мужики» Чехова, быть может, самая глубокая из разработанных им тем. Это - критика нашего народнического понимания желательных порядков русской деревни. Я не удивляюсь тому, что критики «Русского богатства» напали на них с озлоблением. Они метили не в бровь, а прямо в глаз», - вспоминает современник Чехова М. М. Ковалевский.

«...твои «Мужики» - величайшее произведение в целом мире за многие последние годы... Удивительно высок и целен твой талант в «Мужиках»... И везде несравненный трагизм правды, неотразимая сила стихийного, шекспировского рисунка; точно ты не писатель, а сама природа... Я чувствую в «Мужиках», какая погода в тот или другой день действия, где стоит солнце, как сходит спуск к реке. Я все вижу без описаний, а фрак вернувшегося «в народ» лакея я вижу со всеми швами...», - писал А. П. Чехову артист Малого театра А. И. Южин.

Мелиховские впечатления послужили материалом для повести «Моя жизнь» и рассказа «Дом с мезонином», написанных в 1896 г., хотя тема деревни и не является основной в этих произведениях. Чехов и здесь с позиций писателя-демократа вскрывает всю несостоятельность попыток улучшения жизни полумерами.

В рассказе «Дом с мезонином» Чехов ясно говорит, что помощь народу «малыми делами», ставшая в то время для многих самоцелью, уводит от решения коренных социальных вопросов. При существующих условиях «мужицкая грамотность, книжки с жалкими наставлениями и прибаутками и медицинские пункты не могут уменьшить ни невежества, ни смертности так же, как свет из ваших окон не может осветить этого громадного сада...»

Рассказ «Дом с мезонином» - важная веха в творческом пути Чехова. О» свидетельствует о том, что Чехов не только разглядел фальшивую, оппортунистическую сущность философии «малых дел», но и противопоставил ей широкую демократическую программу переустройства жизни, основанную на труде, на поднятии общей культуры народа. Чехов своими рассказами-вдохновенно зовет к широкому проявлению духовных способностей человека. Народу «нужны не школы, а университеты», - пишет он.

Герои повести «Моя жизнь» Мисаил Полознев и Маша Должикова приходят к краху своих народнических увлечений, убеждаются в несостоятельности толстовской теории опрощения и непротивления злу, сознают всю иллюзорность теории постепенного прогресса. В этой повести Чехов со всей настойчивостью ставит вопрос о поисках новых, иных способов изменения жизни. Но этих новых путей борьбы за жизнь - «сильных, смелых, скорых», путей революционной борьбы, не знали герои Чехова, как не знал их и сам писатель, стоявший в стороне от революционного движения своего времени.

В повести отразились многие мотивы мелиховской жизни писателя: переезд ранней весной в запущенную усадьбу и устройство в ней, взволнованное отношение к природе, сложность взаимоотношений с крестьянами, постройка деревенской школы и т. д. Можно предполагать, что, давая в повести глубоко проницательную характеристику русского крестьянина, Чехов опирался и на свои мелиховские впечатления: «Каким бы неуклюжим зверем ни казался мужик, идя за своей сохой, и как бы он ни дурманил себя водкой, все же, приглядываясь к нему поближе, чувствуешь, что в нем есть то нужное и очень важное, чего нет, например, в Маше и в докторе, а именно он верит, что главное на земле - правда и что спасение его и всего народа в одной лишь правде, и потому больше всего на свете он любит справедливость».

Можно предполагать, что наблюдения над жизнью фабрик в соседних селах Крюкове и Угрюмове дали Чехову материал для рассказов «Бабье царство» (1894 г.), «Случай из практики» (1898 г.), «В овраге» (1900 г.).

В этих произведениях Чехов показывает, как паразитизм буржуазного общества неминуемо приводит к душевному краху, к вырождению.

Однажды Чехову пришлось лечить молодую женщину, владелицу фабрики, заболевшую нервным расстройством. Эта ситуация, возможно, и легла в основу рассказа «Случай из практики». В записной книжке Чехова читаем: «Фабрика. 1 000 рабочих. Ночь. Сторож бьет в доску. Масса труда, масса страданий - и все это для ничтожества, владеющего фабрикой. Глупая мать, гувернантка, дочь... Дочь заболела, звали из Москвы профессора, но он не поехал, послал ординатора. Ординатор ночью слушает стук сторожа и думает: «Неужели всю свою жизнь должен работать, как и эта фабрика, только для этих ничтожеств, сытых, толстых, праздных, глупых?»»

Словами доктора, приехавшего лечить больную, Чехов правильно ставит диагноз непонятной болезни: «...для него было ясно, что ей нужно поскорее оставить пять корпусов и миллион, если он у нее есть...

И он сказал, то, что хотел, не прямо, а окольным путем:

- Вы в положении владелицы фабрики и богатой наследницы недовольны, не верите в свое право... А для наших детей или внуков вопрос этот, правы они, или нет, - будет уже решен... Хорошая будет жизнь лет через пятьдесят...»

Решение этого вопроса Чехов совершенно отчетливо связывал с тем временем, когда работать будет каждый человек. Рассказ заканчивается описанием ясного летнего дня. Уезжая с фабрики, Королев «думал о том времени, быть может, уже близком, когда жизнь будет такою же светлой и радостной, как это тихое, воскресное утро...»

Мелиховские впечатления настолько глубоко вошли в творческое сознание писателя, что продолжали жить и в произведениях, написанных после отъезда из Мелихова.

По воспоминаниям мелиховских старожилов в рассказе «В овраге» (1900 г.) описаны соседние с Мелиховом фабричные села - Угрюмово и Крюково. Это подтверждает и современник Антона Павловича Чехова С. И. Щукин, который приводит слова писателя о том, что в рассказе «В овраге» он описывает ту жизнь, «какая встречается в соседних губерниях», и что «купцы Хрымины есть в действительности, только на самом деле они еще хуже». Мелиховские мотивы повести узнал и доктор П. И. Куркин: «Не могу, не считаю нужным скрывать от Вас, дорогой наш Антон Павлович, того очарования, которое испытывают всё при ознакомлении с вашим последним очерком «В овраге». Мне кроме того все время чуялся местный колорит Крюкова и всего того уклада жизни...»

Чехов показывает в рассказе классовое расслоение деревни, вскрывает социально-экономическую сущность кулачества. В кулацком мире нет правды. Здесь царят злоба, жадность, преступления, постоянная, ничем не прикрытая звериная вражда из-за собственности. «Богато живут, только страшно у них... И-и как страшно!» - так характеризует жизнь в доме кулака Цыбукина его невестка Липа.

Чехов ярко рисует звериную сущность капитализма - процесс уничтожения сильным более слабого. На смену кулаку Цыбукину приходит еще более жестокий и злой хищник-эксплуататор - его невестка Аксинья. Чехов показывает, что богатство, накопленное обманом, так же фальшиво и неполноценно, как фальшивы серебряные рубли Анисима.

Подлинную ценность представляют богатства человеческой души. Обладателями этих сокровищ являются простые люди из народа. К ним относится младшая невестка Цыбукина Липа, дочь крестьянской бобылки. По своему душевному складу она является полной противоположностью Цыбукиным. Липа стойкая, мужественная, сильная благородством своей души, своей способностью любить и прощать, уменьем радоваться жизни и строить эту жизнь своим трудом. Липа - подлинная героиня рассказа. В ее лице Чехов дал образ русской женщины из народа, раскрыл черты русского характера, красоту и величие русской народной души.

В рассказе Чехов прямо ставит острый социальный вопрос о том, «кто же старше? Купец первой гильдии или плотник?», и дает на него очень точный ответ: «Кто трудится, кто терпит, тот и старше».

Выразителем нравственной силы народа является и старик-крестьянин, случайно встреченный Липой. Его образ вырос в типический, обобщенный образ народа. Старик горячо верит в то, что в жизни победит хорошее. Источником этого оптимизма является его слитность с Родиной. Мудрыми сердечными словами старик утешает Липу в ее материнском горе: «Жизнь долгая, - говорит он, - будет еще и хорошего, и дурного, всего будет. Велика матушка Россия!.. Я во всей России был и все в ней видел, и ты моему слову верь, милая. Будет и хорошее, будет и дурное... Вот и помирать не хочется, милая, еще бы годочков двадцать пожил; значит хорошего было больше. А велика матушка Россия!»

Жизнь в Мелихове в непосредственной близости к народу внесла новые мотивы в чеховскую тему разоблачения пошлости. Враг пошлости, Чехов во многих своих произведениях показал ее страшную силу, ее разлагающее влияние на человека. И только в одном случае пошлость оказалась бессильной: она вынуждена была отступить перед величием и красотой русской крестьянской души. Пошлость не смогла отравить крестьянского сердца, согретого чувством подлинной любви.

В рассказе «На святках» (1899 г.) Чехов с большим драматизмом описывает это столкновение пошлости с душевной красотой. Неграмотные старики-крестьяне просят трактирщика написать письмо их единственной дочери Ефимье, уехавшей с мужем в Петербург. Они не умеют писать и передать словами письма свои мысли и чувства. Поэтому, кроме традиционных деревенских поклонов, они полагаются в остальном на трактирщика. А тот, не имея ни мыслей, ни чувств, не находит ни единого живого слова и заполняет письмо выписками из воинского устава. «Это была сама пошлость, грубая, надменная, непобедимая, гордая тем, что она родилась и выросла в трактире», - пишет Чехов.

Казалось, что и здесь пошлость будет торжествовать и безнаказанно издеваться над лучшими чувствами людей. Но Чехов разрешает конфликт по-иному: получив письмо стариков, дочь в волнении читает только первые его строчки, наполненные теплыми и торжественными словами приветов, и перед ней встает деревенская жизнь с ее родным углом, с ее тихими радостями. Ефимья переносится в деревню, к своим старикам. Письмо достигает своей цели: минуя пошлость, оно соединяет разбросанные судьбой человеческие жизни.

Рассказ написан А. П. Чеховым в 1899 г., в Ялте, но социально-психологическая острота сюжета, жизненность художественный образов, глубина раскрытия противоречий жизни и большая правда позволяют думать, что в основе его лежало близкое знакомство с русской деревней, какое дали писателю годы пребывания в Мелихове. Уход крестьян в город был массовым явлением в нищем Мелихове. Антон Павлович не только непосредственно сталкивался с этими фактами, но и хорошо знал о дальнейшей судьбе многих мелиховских крестьян, ушедших на заработки.

В Мелихове же в творческом сознании писателя-демократа, для которого понятие труда и понятие культуры сливались в одно неразрывное целое, оформилась известная чеховская мысль: «Праздная жизнь не может быть чистой».

Жизнь в деревне и непосредственное участие в работе сельской интеллигенции позволили Чехову поставить в своих произведениях один из самых волнующих вопросов современной ему действительности - вопрос об интеллигенции и народе.

Из мелиховских впечатлений выросла глубоко правдивая, полная трагизма пьеса Чехова о русской уездной интеллигенции - «Дядя Ваня (сцены из деревенской жизни)», как подчеркнуто в названии пьесы. Связь ее с жизнью одними из первых поняли и почувствовали те, кто прямо или косвенно дал писателю материал для пьесы. Так, доктор П. И. Куркин после первого представления «Дяди Вани» писал Чехову: «Перед нами с чрезвычайной живостью встала деревенская глушь с туземным и пришлым элементами, с тоской и скукой, охватывающими одинаково всех, как торжествующих в жизни, так и униженных. Наконец, последняя сцена. Ах, эта последняя сцена! Как хороша она! Как глубоко она задумана. Я особенно отметил эту сцену при чтении пьесьг. И теперь, сегодня, целый день после того, как видел эту сцену, ...я не могу отделаться от очарования этой последней сцены... не могу работать над моими цифрами и докладами. Мне очень хотелось разобраться, в чем имэнно секрет очарования последней сцены... Дело, мне кажется, в трагизме положения этих людей, в трагизме этих будней, которые возвращаются теперь навсегда и навсегда сковывают этих людей. И дело еще в том, что очень талантливо здесь освещена жизнь и душа самых простых, самых обыкновенньих людей. Все улицы переполнены этими простыми людьми, и частицу такого существа носит в себе каждый. При виде последней сцены, когда все уехали, когда наступили опять бесконечные будни, со сверчками, счетами и т. д., я почувствовал почти физическую боль - казалось, лично за себя. Кажется, что от меня все уехали я сижу и щелкаю счетами» (Неопубликованное письмо).

Возможно, что некоторые черты творческой личности П. И. Куркина, типичного представителя передовой русской интеллигенции, вошли в образ Астрова. Куркин, самозабвенно изучавший лесное хозяйство Серпуховского уезда, внутренне близок Астрову. В пьесе «Дядя Ваня» фигурирует и картограмма лесного хозяйства Серпуховского уезда, составленная Куркиным. В центре этой картограммы - Мелихово.

Q Следует отметить и еще одну деталь. Пьесе «Дядя Ваня» предшествует более ранняя пьеса Чехова - «Леший», написанная в 1889 г., а образу Астрова - образ Хрущева, «помещика, окончившего курс на медицинском факультете», как сказано в списке действующих лиц. В пьесе «Дядя Ваня» Чехов превращает помещика Хрущева в земского врача Астрова, делает его разночинцем. Образ Астрова был внутренне близок и самому Чехову. В его уста писатель вложил многие свои мысли. Так, голос Чехова звучит в волнующем разговоре с Еленой Андреевной, где Астров рисует картину преобразования природы творческим трудом человека. Устами Астрова Чехов произносит и свои знаменитые слова о человеке: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».

Связь образа Астрова с самим писателем чувствовали и современники Чехова, знавшие его лично. Так, например, в письме учительницы соседнего с Мелиховом села Ермолова А. Д. Ильинской читаем: «Под Новый год я вас видела в лице Станиславского в Художественном театре По-моему он во всем вас копирует в вашем «Дяде Ване»» (Неопубликованное письмо).

Близкие к Антону Павловичу и его семье люди узнавали в некоторых образах пьесы членов чеховской семьи. Так, в образе Сони угадывалась трудолюбивая, деятельная хозяйка Мелихова Мария Павловна, посвятившая всю свою жизнь заботам о Чехове. Подтверждает это и письмо Михаила Павловича: «Видел «Дядю Ваню»! Ах, какая это превосходная пьеса! Какой великолепный конец! И как в этой пьесе я увидел нашу бедную самоотверженную Машечку!..» (Неопубликованное письмо)

Кружок серпуховских любителей драматического искусства просил у А. П. Чехова разрешения поставить пьесу «Дядя Ваня». Чехов не только разрешил, но и сам читал ее будущим исполнителям. С большим волнением играла серпуховская интеллигенция эту пьесу. В телеграмме, посланной А. П. Чехову, они писали: «Ждем вас на один из наших спектаклей. Мы полны жизненностью типов, выведенных в «Дяде Ване», и счастливы их исполнить. Простите любителям дерзость постановки такой пьесы. Мы воспитались на ней и заставили публику задуматься» (Неопубликованная телеграмма).

Жизненность и правдивость пьесы создали ей огромную популярность в среде русской интеллигенции и особенно среди врачей. Известно, как горячо приняли спектакль «Дядя Ваня» в исполнении Художественного театра врачи - участники VIII Пироговского съезда в 1902 г.

В Мелихове была написана пьеса «Чайка» - программное, новаторское произведение Чехова-драматурга, посвященное проблемам искусства. Чехов борется в «Чайке» за идейную направленность искусства: «Художественное произведение непременно должно выражать какую-нибудь большую мысль, - говорит он. - Только то пре-красно, что серьезно».

Этой идейной направленности не хватает героям пьесы - ни писателю реалисту Тригорину, который пишет жизнь только такой, какая она есть, ни декаденту Треплеву, ушедшему от действительности в мир призрачных образов и символов. Только Нина Заречная находит путь к настоящему искусству. Ценою тяжелых жертв и разочарований, неустанно работая над собой, она становится настоящей актрисой и чувствует, «как с каждым днем растут ее душевные силы».

Пьеса «Чайка» очень тесно связана с Мелиховом и сюжетом, и прообразами своих героев, и местом действия, и пейзажем, и целым рядом других более мелких деталей.

Бывавший в Мелихове Вл. И. Немирович-Данченко писал: «Благодаря озеру и саду, в лунные ночи и закатные вечера Мелихово было очень красиво и волновало фантазию. Здесь Чехов писал «Чайку», и много подробностей в «Чайке» навеяно обстановкой Мелихова. По крайней мере я не могу отделаться от впечатления, что сцена, которую устраивает Треплев, прошла на этой аллее, идущей к озеру, и «в доме играют», и «красная луна», и лого в четвертом действии».

В 1957 г. автору этой книги довелось быть в Мелихове вместе с О. Л. Кдиппер-Чеховой. Ольга Леонардовна вспоминала свой первый приезд в Мелихово в 1899 г., когда Художественный театр уже поставил «Чайку». Флигель Чехова, в котором бьма написана «Чайка», и вся усадьба, восстановленная в том виде, в каком она была при жизни писателя, заставили актрису вспомнить далекое прошлое. Ольга Леонардовна говорила, что она так и ждет, что на дорожках мелиховского сада появятся герои пьесы «Чайка».

Чехов перенес в «Чайку» и те «пять пудов любви», которые дала ему царившая в Мелихове атмосфера общей романтической влюбленности. «Пишу пьесу, - сообщает

он 21 октября 1895 г., - много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви».

Появившиеся недавно в печати воспоминания М. П. Чеховой и письма Л. С. Мизиновой подтверждают, что сюжетом пьесы Чехов взял неудачный роман Л. С. Мизиновой с И. Н. Потапенко. Сходство главных действующих лиц с их реальными прототипами было подчеркнуто писателем так прозрачно, что для всех близких Чехову было совершенно ясно, о ком идет речь. Очевидно, это было сделано писателем сознательно. Своей пьесой он высказал отношение к роману, который не только проходил у него на глазах, но и глубоко волновал его.

Чехов с большой душевной болью и сочувствием рассказал в «Чайке» печальную историю неудачной любви Л. С. Мизиновой и через образ Тригорина сурово осудил И. Н. Потапенко. Это сходство судьбы главных героев пьесы с судьбой их прототипов особенно ясно почувствовали прежде всего те, кто так или иначе послужили прообразами героев. Л. С. Мизинова писала Чехову 1 ноября 1896 г.: «Да, здесь все говорят, что и «Чайка» тоже заимствована из моей жизни и еще что вы хорошо отделали еще кого-то» (Неопубликованное письмо). Чувствовал это и И. Н. Потапенко. Одно из своих писем к Чехову он неслучайно подписал так: «Известный беллетрист». Это был явный намек на то, что он узнал себя в образе Тригорина.

Поставленная впервые на сцене Александрийского театра в Петербурге в 1896 г. и сыгранная в старой театральной манере, которая никак не передавала новаторских приемов Чехова-драматурга, пьеса не имела успеха. На первом спектакле «Чайки» по приглашению Антона Павловича была и Л. С. Мизинова. Потрясенный провалом «Чайки», ни с кем не встречаясь, Чехов поспешил уехать к себе в.Мелихово. Он просил близких, чтобы не было никаких разговоров о «Чайке». Единственный человек, которого Антон Павлович хотел видеть в эти дни в Мелихове, была Л. С. Мизинова. 18 октября 1896 г. он писал Марии Павловне: «Когда приедешь в Мелихово - привези с собой Лику».

Через два года «Чайка» с большим успехом бьпла поставлена на сцене Художественного театра. Л. С. Мизинова, жившая тогда за границей, прислала Чехову телеграмму: «Поздравляю, радуюсь от души колоссальному успеху вашей пьесы. Как жаль, что вы сами не были там» (Неопубликованное письмо).

В постановке Художественного театра Лидия Стахиев-на смотрела пьесу «Чайка» много позднее, уже в 1900 г. Мария Павловна, бывшая вместе с ней в театре, писала Чехову: «На твои именины я водила Лику на «Чайку». Она плакала в театре, воспоминания перед ней должно быть развернули свиток длинный».

Из мелиховских впечатлений вырос в пьесе «Чайка» и трогательно-смешной образ Медведенко. А. П. Чехов, посетивший в 1894 г. Талежскую школу, пишет: «Учитель получает 23 рубля в месяц, имеет жену, четырех детей, и уже сед, несмотря на свои 30 лет. До такой степ ей и забит нуждой, что о чем бы вы ни заговорили с иим, он все сводит к вопросу о жаловании. По его мнению, поэты и прозаики должны писать только о прибавке жалованья».

Условия жизни талежского учителя воспроизведены в пьесе «Чайка» и звучат в ней не только жалобой робкого и забитого нуждой человека, но и суровым обличением бескультурья и невежества самодержавной России.

Человек с большим, чутким сердцем, Медведенко тонко противопоставлен в пьесе миру эгоистов и себялюбцев. Эту человечность образа, его глубокую жизненность отмечали и современники Чехова.

Т. Л. Щепкина-Куперник так писала в 1898 г. о Медведенко и его жене Маше в исполнении артистов Художественного театра: «Учитель, уходящий перед, ужином в бурю к ребенку... ах, этот учитель! Он, и главное, жена его Маша были художественны, поразительны, играли, как большие артисты. Я видела в первый раз живую женщину на сцене. Не хватает слов выразить, до чего оба были жалки, трогательны, человечны» (Неопубликованное письмо).

Из писем и записных книжек А. П. Чехова видно, что сюжеты многих других его произведений также непосредственно связаны с жизнью в Мелихове.

Работая попечителем Талежского училища, Чехов непосредственно вошел в жизнь сельской школы. Возможно, что в повести «Моя жизнь» Чехов но талежским впечатлениям описал картину постройки школы в Дубечне, торжество ее открытия и т. д.

Из живых мелиховских впечатлений вырос и рассказ «На подводе», написанный в 1897 г. О жизни сельской школы рассказывают письма учительницы А. И. Анисимовой к Антону Павловичу. В этих письмах говорится о тяжелых условиях работы сельского учителя, о тяге деревенских детей к учебе, о том, как искусственно тормозилось народное просвещение. «В Талежскую школу записалось уже 80 человек, - пишет Анисимова, - а распоряжение Земства разрешает иметь в школе только 60 и дает одного учителя». Нужда, бедность, забитость сквозят в каждой строчке ее писем. «Честь имею обратиться к Вам с покорнейшей просьбой прислать мне денег на дрова; денег, присланных вами, не хватит на весь зимний сезон, потому что зима стоит ужасная...» (Неопубликованное письмо), - пишет Анисимова Чехову 12 февраля 1899 г.

Действительность, которую так уныло, «точно сова», по выражению А. П. Чехова, описывала Анисимова, была известна и Чехову. Но преображенная писателем в типические художественные образы, она стала волнующим рассказом о жизни сельской учительницы в дореволюционной России.

В рассказе «На подводе» перед нами проходят однообразная, серая жизнь сельской учительницы, работающей без любви к делу, живущей без семьи, без близких, в полном одиночестве, морозы и метели, непролазная грязь на дорогах, безысходная деревенская нужда. В рассказе ие забыта ни одна деталь, знакомая по письмам Анисимовой: ни просьбы о дровах, ни грубость сторожа, ни страх перед начальством. «Нуж,но собирать с учеников деньги на дрова, на сторожа и отдавать их попечителю, и потом умолять его, этого сытого, наглого Мужика, чтобы он, ради бога, прислал дров. А иочью снятся экзамены, мужики, сугробы. И от такой жизни она постарела, огрубела, стала некрасивой, угловатой, неловкой, точно ее налили свинцом, и всего она боится, и в присутствии члена управы или попечителя школы она встает, не осмеливается сесть и, когда говорит про кого-нибудь из них, то выражается почтительно: «они». И никому о«а не нравится, и жизнь проходит скучно, без ласки, без дружеского участия».

Реализм Чехова, его мастерство создания типических образов особенно чувствуются в образе героини рассказа - учительницы Марии Васильевны. Несомненно, отдельные черты облика Анисимовой, но значительно облагороженные, освобожденные от элементов мещанства, вошли в образ Марии Васильевны.

На примере этого рассказа видно, как Чехов, идя от действительности, следовал своему правилу писателя-реалиста «процедить сюжет», чтобы освободиться от всего случайного, чтобы «осталось только то, что важно или типично». К этому приему художественной типизации Чехов прибегает на первом этапе работы, фиксируя в записной книжке свои наблюдения в виде сюжета для рассказа.

«Учительница в селе. Из хорошей семьи. Брат где-то офицером. Осиротела, пошла в учительницы по нужде. Дни за днями, бесконечные вечера, без дружеского участия, без ласки, личная жизнь погибает; удовлетворения нет, так как некогда подумать о великих целях, да и не видать плодов».

Действительность в ее типических чертах уже в этой предварительной записи переходит в художественный образ, органически сливаясь в одно неразрывное целое.

Записная книжка Чехова свидетельствует о том, что многие факты из жизни самого писателя послужили сюжетами для его произведений этого периода. Так, в записной книжке Чехова описан случай из его земской врачебной деятельности, давший материал для рассказа «По делам службы» (1899 г.): «Земец растратили застрелился. Я со становым поехал вскрывать его. Приезжаем. Лежит на столе. Поздно. Отложили вскрытие до завтра. Становой уехал к соседу играть в карты. Я лег спать. Дверь то открывалась, то закрывалась опять. Казалось, что мертвец ходит».

В рассказе Чехов ставит вопрос о личной ответственности интеллигенции за то положение, в каком находится русская деревня, резко критикует ту буржуазную интеллигенцию, для которой «Родина, настоящая Россия - это Москва, Петербург, а здесь провинция, колония».

Герой этого рассказа честный труженик Лыжни, исполняющий должность судебного следователя, при каждой встрече с крестьянами испытывает внутреннюю неловкость за свое привилегированное положение. Он чувствует, что и самоубийство сломленного жизнью неврастеника Лесницкого, и мужицкое горе лежат на его совести и приходится «мириться с тем, что эти люди, покорные своему жребию, взвалили на себя самое тяжелое и темное в жизни... Как это ужасно!»

В образе деревенского «соцкого», который зимой и летом ходит по деревням, исполняя безропотно часто бессмысленные поручения бюрократов-чиновников, Лыжину чудится будущий справедливый суд истории:

«Мы идем, мы идем, мы идем... Мы берем от жизни то, что в ней есть самого тяжелого и горького, а вам оставляем легкое и радостное и вы можете, сидя за ужином, холодно и здраво рассуждать, отчего мы страдаем и гибнем, и отчего мы не так здоровы и довольны, как вы».

Так писатель-демократ со всей остротой поднимает вопрос о социальном неравенстве, о социальных противоречиях, о неизбежности социальных конфликтов.

Местом постоянных социальных конфликтов становится новая дача (рассказ «Новая дача», 1899 г.), выстроенная богатым инженером в живописной местности рядом с деревней. Здесь «не будут ни пахать, ни сеять», а будут «жить только для того, чтобы дышать чистым воздухом».

Слишком велика пропасть между новой дачей, построенной для отдыха богатой семьи, и голодной, обнищавшей, задавленной нуждой и тяжелой работой, бескультурной деревней. Никогда не найдут общего языка инженер из рассказа «Новая дача», его кроткая жена, изящная дочь и бедняцкая семья Лычковых. Напрасны будут все разговоры инженера с крестьянами, все подарки его жены, несправедливы будут их упреки в неблагодарности. Невозможность взаимного понимания таится в социальном неравенстве.

Пропасть между деревней и барской усадьбой будет все увеличиваться, пока не будут заложены основы других отношений. Именно этот путь и рекомендует владелице новой дачи старик-крестьянин: «Потерпи годика два. И школу можно, и дорогу можно, а только не сразу... Хочешь, скажем, к примеру, посеять на этом бугре хлеб, так сначала выкорчуй, выбери камни все, да потом вспаши, ходи, да ходи... И с народом, значит, так... ходи, да ходи, пока не осилишь».

Мелиховские впечатления завершили круг наблюдений Чехова над оскудением русского дворянства, которое он показал в своих произведениях 90-х и 900-х годов.

Разорение дворянских гнезд с их отжившими формами полукрепостнического уклада становилось бытовым явлением в 80-х и 90-х годах. Одним из симптомов этого процесса было то, что родовые дворянские гнезда начинали тяготить самих хозяев, и новое поколение помещиков, не будучи в состоянии изменить жизнь, всячески старалось вырваться из «родного угла». В произведениях мелиховского периода писатель уделяет этой теме большое внимание, изображая различные стороны этого процесса.

Печать запустения лежит на с арой помещичьей усадьбе в рассказе «Дом с мезонином», где от былого богатства сохранились только дом с мезонином да темные аллеи в парке. Жизнь владельцев усадьбы строится по-новому: навсегда уходит отсюда прелестная Мисюсь; ее старшая сестра Лида становится учительницей и гордится тем, что «живет на собственные деньги».

Тоскует в деревне ставший по воле судьбы помещиком честный, трудолюбивый Алехин (рассказ «О любви»). Чтобы выпутаться из отцовских долгов, он вел свое хозяйство на крестьянский лад, то есть работал сам, «сам тоже пахал, сеял, косил и при этом скучал и брезгливо морщился».

Не любят свою усадьбу и живут в ней только по необходимости Аркадина, Сорин, Треплев (пьеса «Чайка»). Сорин, всю жизнь мечтавший жить в городе, стал помещиком поневоле. Аркадина бывает здесь наездами. Треп-лев живет в имении только из-за отсутствия денег. Бежит из богатой усадьбы своих родителей и становится актрисой Нина Заречная.

Десять лет жизни в усадьбе превратили Войницкого в «дядю Ваню», в приказчика Серебрякова, обеднили и обесцветили жизнь Сони (пьеса «Дядя Ваня»).

Упадок и вырождение характеризуют жизнь когда-то богатой помещичьей усадьбы Дубечни, которую покупает инженер Должиков (повесть «Моя жизнь»).

Чехов видел, как в бывших помещичьих усадьбах, на старой крепостнической почве, словно плесень в старом доме, вырастала пошлость.

В рассказе «Печенег» (1897 г.) Чехов продолжает тему разоблачения пережитков крепостничества. Вместо поэтизации дворянского гнезда писатель-демократ изображает «печенегов хутор» - облупленный дом с прищуренными окнами, стоящий на степном припеке.

Владелец хутора-бывший казачий офицер, человек без образования и культуры, «печенег», как образно охарактеризовал Чехов этого дикаря с психологией и замашками крепостника-помещика. В доме - забитая, всегда насмерть перепуганная жена, которую муж «не считает за человека», сыновья - типичнейшие недоросли, неучи. Вся жизнь в доме «томительно-душная, как ночь перед грозою». И приезжий, случайно попавший в эту домостроевскую усадьбу, торопится уехать, бросая на прощание хозяину обидные слова: «Вы, сударь мой, печенег!»

Живя в Мелихове, Чехов вплотную столкнулся и с другой стороной процесса капитализации деревни. Писатель видел и показал в своих произведениях, как в разорившиеся дворянские усадьбы входил новый хозяин - купец, предприниматель, для которого имение было уже не родным углом, а прежде всего собственностью. Приобретение усадеб было самоцелью, собственная усадьба, «собственный крыжовник» заслоняли от человека весь остальной мир, делали его рабом собственности.

В рассказе «Крыжовник» мы видим, как жажда собственности подменила живое участие в жизни убогой мечтой о собственном крыжовнике и превратила обыкновенного труженика в самодовольного, скотоподобного владельца усадьбы. Собственная усадьба, которой человек отгораживается от жизни, превращается в те три аршина земли, которые «нужны трупу, а не человеку».

Писатель горячо отстаивает право человека на большую, многогранную, творческую жизнь. Своекорыстному, собственническому понятию счастья Чехов противопоставляет широкую программу активного участия в жизни: «Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа».

В этом же рассказе Чехов дает беспощадный анализ противоречий существующего общественного строя: «Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания...» Рассказ заканчивается страстным протестом против существующего порядка: «Ждать, когда нет сил жить, а между тем жить нужно и хочется жить!»

Вряд ли стоит вне мелиховских впечатлений и последняя пьеса Чехова «Вишневый сад», представляющая собой идейное и художественное завершение всего творческого пути писателя.

В Мелихове и по соседству с Мелиховом было много дворянских усадеб, которые, переходя из рук в руки, постепенно на глазах у Чехова приходили в упадок. Эти конкретные факты мелиховской жизни во многом дополнили и углубили прежние наблюдения писателя над этим явлением русской дореволюционной жизни.

Пьеса «Вишневый сад» была создана А. П. Чеховым в 1903 г., спустя четыре года после отъезда из Мелихова. Однако чувствуется, что основные социальные мотивы пьесы - банкротство дворянско-помещичьей России, разорение дворянских гнезд и переход их в руки представителей промышленного капитала - связаны в творческом сознании писателя и с мелиховскими впечатлениями.

На страницах многих чеховских произведений живет мало примечательный на первый взгляд мелиховский пейзаж. Часто он играет большую роль в раскрытии идейного и художественного замысла произведений.

Примером того, как органически вошел мелиховский пейзаж в произведения Чехова, может служить задуманная им в Мелихове трилогия, в которую Чехов включил

три рассказа 1898 г. - «Человек в футляре», «Крыжовник» и «О любви». Пейзаж объединяет в одно целое эти рассказы, внешне между собой не связанные, и определяет место каждого из них в развитии общей темы. Пейзаж играет здесь роль своеобразных лирических отступлений, которые помогают раскрыть основную идею трилогии - протест против мертвящих форм жизни, мечту о прекрасном будущем и горячую веру в то, что оно настанет.

Мягким лирическим пейзажем заканчивает Чехов первый рассказ из этого цикла - «Человек в футляре»: «Когда в лунную ночь видишь широкую сельскую улицу с ее избами, стогами, уснувшими ивами, то на душе становится тихо; в этом своем покое, укрывшись в ночных тенях от трудов, забот и горя, она кротка, печальна, прекрасна и кажется, что и звезды смотрят на нее ласково и с умилением, и что зла уже нет на земле и все благополучно».

Это типичный мелиховский пейзаж, который Чехов видел из окон своего дома. На фоне этого пейзажа рассказ о человеке в футляре, который из страха перед жизнью давил в ней все живое, звучит с необычайной силой, и мрачная фигура Беликова кажется еще более зловещей. Тихий спокойный пейзаж усиливает обличительный пафос рассказа, приводит к бурному протесту, к сознанию того, что «... больше жить так невозможно!».

Картиной пасмурного летнего утра начинается второй рассказ цикла - «Крыжовник». Бурный протест против действительности сменяется оптимистическим ожиданием: «Еще с раннего утра все небо обложили дождевьие тучи; было тихо, не жарко и скучно, как бывает в серые пасмурные дни, когда над полем давно уже нависли тучи, ждешь дождя, а его нет... Далеко впереди еще были видны ветряные мельницы села Мироносицкого, справа тянулся и потом исчезал далеко за селом ряд холмов, и оба они знали, что это берег реки, там луга, зеленые ивы, усадьбы, и если стать на один из холмов, то оттуда видно такое же громадное поле, телеграф и поезд, который издали похож на ползущую гусеницу, а в ясную погоду оттуда бывает виден даже город».

Это обычная для средней полосы России картина, в которой легко угадываются мелиховские просторы, дает мыслям иное направление: «Теперь, в тихую погоду, когда вся природа казалась кроткой и задумчивой, Иван Иванович и Буркин были проникнуты любовью к этому полю и оба думали о том, как велика, как прекрасна эта страна».

Но это лирическое настроение скоро исчезает: «...минут через пять лил уже сильный дождь, обложной, и трудно было предвидеть, когда он кончится».

Найдя приют в соседней помещичьей усадьбе, сидя в уютной гостиной, Буркин и хозяин усадьбы Алехин под шум дождя слушают грустный рассказ Ивана Ивановича о чиновнике, который всю свою жизнь отдал на то, чтобьи иметь собственный крыжовник. Это было убогое, жалкое счастье.

Рассказ заканчивается коротенькой фразой: «Дождь стучал в окна всю ночь». Обложной, унылый дождь звучит своеобразным грустным аккомпанементом к рассказу о гибели человеческой личности в капиталистическом обществе.

Солнечным, ярким и радостным пейзажем заканчивается рассказ «О любви». Выслушав трогательную своей простотой и искренностью историю неудачной любви помещика Алехина, гости вышли на балкон: «...дождь перестал и выглянуло солнце... отсюда был прекрасный видена сад и на плес, который теперь на солнце блестел, как зеркало. Они любовались и в то же время жалели, что этот человек с добрыми, умными глазами, который рассказывал им с таким чистосердечием, в самом деле вертелся здесь, в этом громадном имении, как белка в колесе...»

Прекрасный сад и плес, залитый солнцем, звали на простор большой жизни, к большим, сильным, смелым чувствам, к той подлинной правде и свободе, которая спасет человека от власти собственности, от узкой, мещанской морали и позволит ему проявить лучшие качества своего свободного духа.

Через большинство произведений Чехова 90-х и 900-х годов проходит поэтический образ природы, образ сада. Надо думать, что многие описания природы навеяны писателю жизнью в Мелихове, увлечением садами, посадками деревьев и цветов.

Вспомним вдохновенные слова Астрова в пьесе «Дядя Ваня»: «...Когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что, если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я».

Вспомним описание чудесного сада Песоцких в рассказе «Черный монах» (1894 г.): «Таких удивительных роз, лилий, камелий, таких тюльпанов всевозможных цветов, начиная с ярко-белого и кончая черным, как сажа, вообще такого богатства цветов, как у Песоцкого, Коврину не случалось видеть нигде в другом месте. Весна была еще только в начале, и самая настоящая роскошь цветников пряталась еще в теплицах, но уже и того, что цвело вдоль аллей и там и сям на клумбах, было достаточно, чтобы, гуляя по саду, почувствовать себя в царстве нежных красок, особенно в ранние часы, когда на каждом лепестке сверкала роса».

В Мелихове возник самый сильный и поэтический у Чехова образ природы - образ вишневого сада, как символа новой жизни. На обложке третьей записной книжки Чехова, датированной 1897-1904 гг., имеется запись: «Вишневый сад». Затем следуют дневниковые записи, относящиеся к мелиховскому периоду.

Вишневый сад, созданный трудом крепостных и поэтому казавшийся «страшным», в условиях революционного подъема, накануне первой русской революции 1905 г. осмысливается Чеховым по-иному и становится символом новой, молодой России. В пьесе «Вишневый сад» поэтический образ сада перерастает уже в образ Родины. «Вся Россия - наш сад», - говорит Чехов устами Пети Трофимова. Надо только коренным образом перестроить жизнь, надо решительно сказать: «Прощай, старая жизнь!» с ее обветшалыми формами, с ее «ионычами», «человеками в футляре», «печенегами», надо смело и радостно идти навстречу новому.

Таков идейный и поэтический итог наблюдений Чехова над русской жизнью. Мелиховские впечатления в этом итоге занимают большое место.

Тема России объединяет произведения Чехова мелиховского периода в широкую картину русской дореволюционной действительности. Эти произведения, отличающиеся глубокой жизненной правдой, большой идейной и художественной силой, дали возможность М. Горькому еще в 1900 г. назвать Чехова «умным другом России, другом, любящим ее и сострадающим ей во всем».

Реализм Чехова в произведениях мелиховского периода достигает высокого мастерства и знаменует новый этап в истории русского реалистического искусства.